Тибетский буддизм на Западе: эффективен ли он здесь?
На Западе считается обычным делом, когда лама приезжает в какой-либо город и передает там буддийское тантрическое посвящение или на выходных проводит эзотерические учения по практикам визуализации, либо учит, как достичь чистого осознавания. В большинстве случаев таким лекциям не достает основательного, глубокого контекста: теоретической подготовки, веры, зрелого духовного сообщества. Сами по себе такие учения остаются в высшей степени традиционными, но передаются они в совершенно не традиционном контексте. И, с моей точки зрения, часто это приводит к неправильному их пониманию, множеству ненужных конфликтов, волнениям, запутанности и страданию.
Интервью с Аланом Уоллесом
Биографическая справка: С 1970 года Алан Уоллес посвятил себя изучению философии, психологии, медицины и созерцательных практик тибетского буддизма. В течение десяти лет он проходил обучение в буддийских монастырях в Индии и Швейцарии, а с 1976 года преподает теорию и практику буддизма в Европе и Америке. Он также переводит для многих тибетских ученых-философов и созерцателей, в том числе для Его Святейшества Далай-ламы. В 1987 году он с отличием закончил колледж в Амхерсте, где изучал физику и философию естествознания. В 1995 году получил докторскую степень в области религиоведения в Стэнфордском университете, где написал диссертацию о способах тренировки внимания в тибетском буддизме. Алан Уоллес отредактировал, перевел, составил и дополнил более тридцати книг по тибетскому буддизму, медицине, языку и культуре. В настоящее время он преподает на факультете религиоведения в Калифорнийском университете в Санта Барбаре, где разрабатывает программу по изучению тибетского буддизма и культуры, а также по [взаимодействию] религии и науки.
― Западная буддийская община растет. Пришлось ли тибетским буддийским учителям вносить какие-то изменения, чтобы преподавать западным ученикам?
С 1960-х и начала 70-х годов в Азии (в Индии, Непале, Сиккиме и Бутане) ламы начали проводить публичные учения, которые изначально предназначались для тибетского сообщества, но участие в них учеников с запада всегда приветствовалось. Кроме тех случаев, когда речь идет о высоком уровне тантрических учений. Но и в этом случае, если представитель Запада имеет необходимую подготовку, получил соответствующие посвящения или был специально приглашен своими ламами, он может присутствовать и на подобных учениях. В ряде тибетских монастырей на юге Индии двери открыты и для обучения людей с Запада.
― А на Западе?
На Западе тибетские ламы передают свои учения в несколько измененном формате, так как эти ламы обычно находятся в турне. Как правило, они проводят семинары на выходных или читают одну вечернюю лекцию. Иногда они остаются на одном месте более длительное время и проводят недельный или двухнедельный ретриты. Но в большинстве случаев продолжительность их занятий ограничена. Также есть ламы, постоянно проживающие в своих собственных центрах, где можно пройти более длительное и планомерное обучение.
― В монастырской среде обучение проходит в определенной последовательности. Каков эффект от обучения, выходящего за рамки этого формата?
На Западе считается обычным делом, когда лама приезжает в какой-либо город и передает там буддийское тантрическое посвящение или на выходных проводит эзотерические учения по практикам визуализации, либо учит, как достичь чистого осознавания. В большинстве случаев таким лекциям не достает основательного, глубокого контекста: теоретической подготовки, веры, зрелого духовного сообщества. Сами по себе такие учения остаются в высшей степени традиционными, но передаются они в совершенно не традиционном контексте. И, с моей точки зрения, часто это приводит к неправильному их пониманию, множеству ненужных конфликтов, волнениям, запутанности и страданию.
― Например?
В конце 70-х в нашу страну приезжали несколько очень хороших лам, которые передали ряд высоких учений. Их посетило множество жителей Запада, молодых девушек и юношей. Они были вдохновлены эти ламами, которые учили в унисон. Некоторые из участников немедля, тут же на месте были посвящены в монашеский сан. У них не было ни представлений о монашестве, ни монастыря, ни настоятеля, ни наставника, который мог бы разъяснить им обеты, помочь сжиться с ними и применять их в повседневной жизни. Думаю, большая часть, если не все из этой группы, впоследствии вернули все свои обеты, потому что они не вписывались в их жизнь, и они приняли их, не особо понимая того, что делают.
― А если бы группа новичков в Азии решила ни с того ни с сего сразу же принять монашеское посвящение, ламы позволили бы им? По-моему, это выглядит нелогично в любых условиях.
В Азии, если человек изъявляет желание стать монахом, то старшие ответственные монахи сначала проводят с ним беседу. Они выполняют его желание только в том случае, если чувствуют, что будущий монах (или монахиня) достаточно подготовлен к этому, и если есть место, где он сможет получить соответствующее монашеское образование. Здесь на Западе мы живем в совершенно не монашеском и не созерцательном обществе. Поэтому браться за такие глубокие эзотерические созерцательные практики и принимать монашеский образ жизни без соответствующих условий весьма проблематично. Боюсь, что те ламы, которые в основном живут в Азии и время от времени на несколько недель приезжают на Запад, не в полной мере доносят это до своих слушателей. Они считают, что раз то, что они передают, является традиционным, то и воспринимается это в традиционной манере. Однако в большинстве случаев это не так.
― Вы хотите сказать, что та группа лам, которая давала монашеские обеты, не осознавала того, что у людей вообще нет представления о монашестве?
Это было довольно очевидно. В чем же заключалась их цель передачи монашеских обетов и продвинутых учений по медитации? Я слышал, как некоторые ламы говорили: «Я сею семена. Лучше познакомить людей с буддизмом пусть даже несовершенным способом, чем не знакомить их с буддизмом вообще». Возьмем, к примеру, притчу из Нового Завета: одни семена попадут на камни, другие ― будут съедены птицами, и лишь некоторые ― действительно упадут в почву и дадут всходы. Пусть это будет совсем небольшая группа людей, посетивших учения, но в них эти учения посеют семена устойчивой и благотворной духовной практики, в которой они впоследствии достигнут зрелости и будут приносить пользу себе и окружающим. Что же до остальных присутствующих, то эти ламы, по крайней мере некоторые из них, как я слышал, объясняли свои действия тем, что дали возможность этим людям хотя бы соприкоснуться с Дхармой.
― А еще какие-нибудь примеры этой проблемы, из недавнего прошлого?
По моим собственным ощущениям, зачастую буддийские тантрические посвящения, практики и обеты передаются без разбора. Все эти практики подразумевают, что вы берете на себя серьезные обязательства. Если же подобные обеты и обязательства берут на себя люди, малознакомые или совсем незнакомые с буддизмом, то это может привести к разочарованию и запутанности.
― Почему бы тогда попросту не оставаться в рамках основных, фундаментальных учений? Для чего такие высшие учения передают на вводных занятиях?
Думаю, ответ прост: если ламы будут ограничивать себя объяснением таких тем, как нравственное поведение, отречение, взращивание любящей доброты и сострадания, то на их лекции будет ходить мало людей. Перед своей поездкой на Запад ламы обычно интересуются, какие учения хотели бы получить Западные люди. В ответ же их просят о продвинутых учениях, скажем, по Дзогчену или Махамудре, которые связаны с познанием природы ясного, лишенного концептуальных конструктов осознания или заложенной в нас природы Будды. Многие ламы уступают из сострадания и стремления исполнить желания других людей. Вероятно, они считают, что люди получат больше пользы от того, в чем действительно заинтересованы, нежели от по-настоящему ценных учений, к которым они не чувствуют интереса и на которые, скорее всего, не придут.
Итак, мы имеем коммерческую модель спроса и предложения, обратно противоположную ситуации с Дхармой в Азии. На Западе учения рекламируют и получают от них прибыль. Поэтому хотим мы того или нет, в большинстве случаев в учениях присутствует и коммерческий фактор. Даже если у лам есть богатые покровители, которые заботятся о них, кто-то все равно должен оплачивать их транспортные расходы и аренду зала, где будут даваться учения. Вот так обстоят дела.
― Но, возможно, тогда ламы лишь потакают нашему эго? Допустим, я хочу как можно быстрее достичь реализации, и поэтому мне нужны высшие учения. Но насколько полезными будут для меня эти высшие учения, если я не усвоил основы? Быть может, дать их мне все равно, что бросить зерна на камни?
По своему опыту могу сказать, что те ламы, которые готовы передавать такие продвинутые учения, обязательно подчеркивают важность основополагающих знаний и практик, таких как развитие отречения и сострадания. Один из моих учителей, Гьятрул Ринпоче, нередко давал серьезные учения по Махамудре и Дзогчену, но он всегда втолковывал нам: «Да, это глубокие учения. Да, они могут помочь вам в практике. Но не стоит игнорировать и основные учения, так как именно они в обозримом будущем могут привести ваш ум и вашу жизнь к действительно ощутимым улучшениям». Гьятрул Ринпоче преподает в нашей стране вот уже более двух десятилетий. Он всегда обращает внимание на фундаментальные учения, но иногда ученики жалуются на то, что уже слышали такие учения и не хотят слушать их снова. Часто такие ученики не осуществили основных учений на практике, но они их прослушали и достигли определенного интеллектуального понимания. И поскольку теперь эти учения стали для них знакомыми, они утратили к ним интерес и больше не хотят их практиковать. Вместо этого они стремятся к чему-то новому, глубокому, к тому, что обещает привести их к духовному преображению, которого они еще не достигли.
Как часто говорит Гьятрул Ринпоче, вопрос не в том, что ламы не хотят, чтобы мы слушали и практиковали высокие учения. Они не хотят, чтобы мы подменяли ими основные учения. Ведь в этом случае продвинутые практики не принесут нам пользы, а поскольку базовые практики мы проигнорировали, то от наших духовных занятий не будет вообще никакой практической пользы. Однажды мне дали наставление, которому я следую. Оно звучало так: ногами мы должны врасти в землю фундаментальных учений, и тогда более высокие учения позволят нам дотянуться до неба.
― Не находите ли вы ли то, что большинство западных учеников сначала получают высшие учения, а потом возвращаются к основам, ведет к противоположным результатам?
Вполне возможно!
― Тогда такие занятия не слишком эффективны.
Я вижу мало эффективности в том, как учения передаются и практикуются на Западе, пусть даже, будучи потребительским, деловым обществом, мы нацелены на эффективность. Кроме того, на Запад приезжают ламы различных школ и направлений тибетского буддизма. А значит, у вас есть возможность познакомиться со смесью всех этих учений и посвящений, которые они дают в вашем городе по выходным ― ваше освоение учений начинает носить случайный характер. Что-то вроде шведского стола. Вы хватаете все, что попадается под руку, но в этом нет последовательности, нет непрерывности, нет поступательного развития, то есть, все это неэффективно. Такой подход может превратить людей в дилетантов. Их буддизм не имеет прочных корней, ведь они поверхностно знакомятся то с одним направлением, то с другим, не достигая ни в чем должной глубины.
Такая непоследовательность отчасти вызвана недостатком терпения. Будучи представителями общества потребления, мы стремимся к мгновенным результатам. Это мы называем эффективностью. Получив учения, мы хотим увидеть результаты на выходных или хотя бы через неделю! Некоторые учителя ориентируются именно на такой тип мышления. Я однажды видел объявление о лекциях по тибетскому буддизму, которая походила на рекламу с Мэдисон авеню.
В результате, некоторые ламы считают жителей Запада ― за редким исключением ― нетерпеливыми, поверхностными и ненадежными. У тибетцев ненадежность считается одним из наихудших пороков. Надежность, честность, верность и усердие же у них в большом почете. Поэтому некоторые замечательные ламы теперь отказываются ехать на Запад. Они предпочитают обучать тибетцев в Азии или просто уйти в затворничество и медитировать. Некоторые из них считают время, проведенное с такими ненадежными людьми без особой веры, потраченным не слишком разумно, если учитывать недолговечность и ценность человеческой жизни.
― Кроме неэффективности обучения по типу «шведского стола», нет ли еще опасности, что люди начнут выбирать то, что им нравится, синтезировать различные подходы и строить свою собственную дорогу к раю?
Такая опасность есть. Но думаю, здесь надо соблюдать баланс. Одна крайность, как вы только что упоминули, заключается в излишнем индивидуализме: «Я знаю, что лучше для меня! Я буду выбирать то, что мне нравится». Как ребенок, который пришел в ресторан и заявляет, что будет есть только то, что вкусно.
Но здесь есть и более глубокая проблема: мы приходим к Дхарме, потому что еще не достигли Просветления, а не потому, что мы его достигли. Если мы еще не достигли Просветления, значит, мы все омрачены. Это главный момент в буддизме. Вот потому-то невежественный, омраченный человек и говорит: «Я ставлю себя превыше традиции с ее отработанной системой и последовательностью практик, которые передавались просветленными существами из поколения в поколения».
Другая крайность кроется в догматизме, который радикальным образом расходится с подлинным духовным опытом, обретенным в результате практики Дхармы. Тибетцы поколениями вырабатывали стратегии, учения, ритуалы и последовательность практик специально для своего народа. Они не просто переняли индийский буддизм. Я полностью уверен, что они сохранили сердцевину, сущность индийского буддизма. Но их традиция все же менялась на протяжении веков, подгонялась под менталитет тибетцев, под окружающую среду и местные обычаи. И результат говорит сам за себя ― ведь в итоге появились целые поколения великих адептов тибетского буддизма. Начиная со времен Падмасамбхавы, Сакья Пандиты, Миларепы, Цонкапы и вплоть до двадцатого века ― их подход неоднократно доказывал свою эффективность!
Можно сделать вывод, что мы, жители Запада, учитывая такой успех тибетцев, должны перенять их традицию, их чистые учения именно в том виде, в каком они передаются в Тибете и распространить их в Лос-Анджелесе или Нью-Йорке. Но такие учения называют «чистыми» именно потому, что они доказали свою эффективность в Тибете. Вопрос: эффективны ли они в наше время? Если те же самые учения, в том же формате, не адаптированные под Запад, распространить в Европе или Америке, не учитывая культурных различий, то это может превратить нас в непреклонных фундаменталистов и догматиков. Мы даже не зададимся вопросом, а оказывают ли эти учения на Западных практиков тот же благотворный эффект, что и на тибетских, ведут ли к такому же преображению?
Если же такого благотворного эффекта не наблюдается ― если через 30-40 лет существования тибетского буддизма на Западе здесь еще не появились люди, начавшие восхождение по пути к Просветлению, развившие глубокое медитативное сосредоточение (шаматху), проникновение в суть (випашьяну) и глубокое сострадание, раскрывшие чудесный потенциал самого сознания, присущий ему от природы, то нам следует задуматься, а являются ли те учения, которые помогли тибетцам, столь же эффективными и для Запада? Есть ли на Западе адепты, сравнимые с 25 главными учениками Падмасамхавы с их выдающимися духовными реализациями?
Если современные западные ученики, выполняющие те же практики, что и их тибетские предшественники, не могут достичь такой же реализации, то возникает вопрос, а не следует ли видоизменить формат, последовательность и контекст этих учений и практик. До какой степени теоретическая часть буддизма согласуется с западным мировоззрением? Немногие тибетские ламы делают хоть сколько-нибудь заметный шаг в этом направлении ― проводят параллели между присущими буддизму взглядами, медитативными практиками, образом жизни и Западным научным, религиозным и философским мировоззрением, западными ценностями, западным образом жизни.
В конце концов, у нас ведь есть собственная культура. И отрицать наличие своей культуры и делать вид, будто учения просто попадают на некую культурную tabula rasa, неразумно. Это другая крайность, сторонники которой утверждают: «Наше учение чистое!» и не обращают внимания на то, действительно ли их так называемые «чистые учения» приносят положительные результаты или же они попросту порождают закостенелых, напыщенных фундаменталистов, именующих себя «элитой» и заявляющих: «Наш путь ― единственно верный!». Учитывая масштабы распространения этой тенденции на Западе, боюсь, что в очень скором времени буддизм здесь превратится в музейную реликвию или того хуже.
― И насколько широко это распространено?
Боюсь, это происходит повсеместно, особенно в той дхармической среде, где от учеников ожидают, что они будут тихонько слушать учения лам и принимать их без обсуждений. Когда ученикам внушают мысль, что лама непогрешим, а любые возникающие у них вопросы и сомнения являются лишь результатом их собственной ошибки, то мы получаем фундаментализм. Я слышал, как некоторые алчущие ученики Дхармы парировали на любые заявления об ортодоксальности их Дхарма-центра одним: «Но лама говорит…», как если бы это было единственным решением всех проблем.
― Как же примирить эти две крайности?
Одно из решений ― доверительный и уважительный диалог между Западными учениками и адептами тибетского буддизма. Если они еще не знакомы с Западом, то следует им рассказать о том, куда они направляются и какое мировоззрение, ценности и образ жизни являются здесь нормой. Если среда сопротивляется традиционной тибетской подаче учений, нужно попытаться понять, в чем причина такого сопротивления, можно ли видоизменить эти учения каким-либо образом, или, быть может, западным ученикам требуются предварительные лекции перед тем, как они углубятся в более традиционные учения. Большое поле для творчества.
До радикальных перемен, вызванных китайским вторжением в 1949 году, изменения в тибетском обществе происходили намного медленнее, чем на современном Западе. Их духовная традиция привела к реализации многих ученых и созерцателей, и потому не было необходимости в инновациях. В такой ситуации важнее было сделать акцент на сохранении традиции, нежели на изобретательности. Однако теперь, когда социальный контекст, в котором буддизм существует в Азии, не говоря уже о Западе, меняется так быстро и драматично, возникает острая необходимость в поддержании равновесия между сохранением и разумной адаптацией. Тибетцы и представители Запада должны вместе обсуждать эти вопросы.
― Говорят ли тибетские ламы об этом, задаются ли они вопросом об эффективности своих учений?
Есть отдельные учителя, и из Тибета, и с Запада, которые обращают на это внимание. Но я не слышал, чтобы об этом говорили широко. Это несколько деликатный вопрос. Если ученики, получающие знания в соответствии с тибетской традицией, не извлекают большой пользы из своей буддийской практики, они нередко слышат, что проблемы в них самих, а не в чистых и непогрешимых учениях. Одно из решений не в том, чтобы признать буддийскую Дхарму ошибочной, но в том, чтобы поставить вопрос: на какие учения и практики из всего множества практик, переданных Буддой, а позже индийскими и тибетскими наставниками, нужно делать особый акцент на Западе, поскольку именно они принесут Западным учениками наибольшую пользу?
Чтобы ответить на этот вопрос, нам следует вновь обратиться к ярко выраженной эмпирической и прагматической составляющей, которая идеально согласуется с учениями Будды. Нужно проанализировать, что действительно помогает очистить свой ум так, что его омрачения потеряют силу, и вы получите доступ к более глубокому внутреннему удовлетворению, покою, мудрости и состраданию? Что на самом деле работает?
― Однажды вы сказали, что для здоровья религии, особенно буддизма, необходимо постоянное появление «профессиональных созерцателей» ― людей, полностью посвятивших себя созерцанию. Почему это так важно?
Далай-лама как-то сказал, что в буддизме много говорят о необычайном потенциале человеческого сознания, о реализациях, которых добивались йоги в прошлом: о достижении однонаправленного сосредоточения (шаматхи), проникновения в суть (випашьяны), развитии широкого разнообразия паранормальных способностей и кульминации этого пути ― Просветлении. Далай-лама сравнил все эти рассказы с бумажной валютой, которая имеет какую-то ценность только, если обеспечена золотом. «Золотым стандартом» для обеспечения бумажной валюты таких заявлений буддизма должны служить наши современники, достигающие подобных состояний реализации.
Даже если всего одна десятая процента буддистов достигнет глубокой реализации, то это будет означать, что в каждом поколении есть хотя бы горстка людей, которые могут служить для учений таким «золотым стандартом». Если полдюжины буддистов приблизительно в одно и то же время достигают глубокого самадхи, проявляют удивительные способности в результате освоения созерцательных практик и, в конце концов, обретают радужное тело, оставив после себя лишь ногти и волосы, то это выглядит весьма убедительно! Так что, если мы хотим воодушевить людей на такие высокие духовные достижения, то нам нужны живые примеры. На Западе таких примеров немного ― правомерен вопрос, а есть ли там вообще люди, достигшие высоких уровней реализации? Сегодня, когда от нас уходят старые ламы, можно также спросить, а остались ли в Азии созерцатели, достигшие этих высот? Если их нет, то бумажная валюта буддизма может постепенно оказаться необеспеченной.
Чтобы сохранить целостность буддийских учений, нам нужны профессиональные ученые-философы и йоги ― те, кто с чистой мотивацией посвящает все свое время поступательному обучению и медитативной практике; осваивает буддизм не периодическими погружениями в несколько месяцев длиной, но всю жизнь без перерыва. А буддисты-миряне должны ощущать готовность поддержать монахов, монахинь и серьезных практиков, желающих взять на себя такие обязательства. Именно это всегда служило ключевым фактором процветания буддизма в Азии. Ошибочно думать, что буддизм будет процветать и на Западе без подобных обязательств со стороны учителей, учеников и буддийского сообщества в целом.
― Что же, по вашему мнению, может помочь нам?
Как я уже говорил ранее, здесь, на Западе, мы живем в обществе, не ориентированном на созерцание; в обществе с минимальным теоретическим, практическим или социальным контекстом для глубокой буддийской практики, а то и с полным его отсутствием. Но многие люди заинтересованы в изучении буддизма, и им, естественно, хочется, чтобы оно проходило как можно эффективнее. На мой взгляд, это свидетельствует о необходимости создания образовательных центров, в которых будет вестись последовательное и тщательное обучение различным аспектам буддийской философии, психологии, этики, медитации и т.д. В таких центрах должны проводить параллели с соответствующими аспектами Западной цивилизации или, по крайней мере, учитывать их.
Во-вторых, необходимо построить центры для медитации, где были бы созданы благоприятные условия для непрерывной строгой практики. В таких центрах мы бы также могли задействовать и сильные стороны Западных традиций, например, психологию и другие науки, чтобы тщательно оценить, действительно ли практики оказывают тот благотворный эффект, ради которого они были разработаны. Если так, то замечательно! Если же нет, то при тесном сотрудничестве с адептами тибетского буддизма следует рассмотреть возможность адаптации практик для западных учеников, чтобы они могли с их помощью осуществить глубокие внутренние преобразования и обрести постижение. Мы можем подойти к этому начинанию с некоторым духом приключения. Если хотим, мы можем принять на веру кажущиеся необыкновенными заявления адептов буддизма о природе и потенциале сознания. Но затем, вместо того чтобы превращать эту веру в догму, можно использовать ее в качестве рабочей гипотезы, которую мы проверим на опыте. А разве можно найти более захватывающее приключение, нежели исследование глубин сознания!
― И что, по-вашему, готовит нам будущее?
Судя по последним тенденциям, тибетский буддизм на Западе быстро вырождается. Одна из них ― коммерциализация буддизма, а вторая ― уход из жизни многих великих ученых-философов и созерцателей. Если эти тенденции продолжатся, то тибетскому буддизму на Западе грозит утрата целостности, он может полностью слиться с аморфной культурой New Age, как вода впитывается в песок. С другой стороны, я наблюдаю живой, искренний интерес среди многих тибетских буддистов на востоке и на Западе, который вселяет в меня надежду на то, что эта духовная традиция переживает жизненно необходимое ей возрождение. Возможно, ее звездный час впереди. Посмотрим, по какому пути пойдет ее развитие. Это в наших руках.
Беседовал Брайен Хоудел
Trycicle: Buddhist Review, лето 2001
Перевод Елены Гордиенко
Поделиться в социальных сетях
