Махаратнакута сутра. Проповедь"Великая гора драгоценностей" Глава 44 "Драгоценные мосты"

созерцать нечистоту тела, испытывая плотское желание;
практиковать доброту, испытывая ненависть;
созерцать двенадцать звеньев зависимого возникновения: находясь в
омрачении;
правильно размышлять о страстях;
оставить любовь к толпам;
отказаться от всего, что имеешь;
заботиться о трех правилах монаха, а именно: быть чистым в праведности, усмирять свой ум, и быть сосредоточенным, а не
рассеяным.

Хотя, Кашьяпа, бескровные подвижники и принимают снадобье Истины, которое я им предписываю и даю принимать, они неспособны спастись. Это [снадобье Истины], Кашьяпа, надмирные (локуттара) учения:

созерцание пустоты, беззнаковости и безжеланности (в англ. переводе: недеяния - прим.пер.);
знание [пяти] совокупностей (скандха), [восемнадцати] составляющих (дхату) и [двенадцати] опор (аятана);
четыре святые истины;
двенадцать звеньев зависимого возникновения.

Бескровный подвижник, Кашьяпа, не может спастись, даже если принимает это [надмирное] снадобье Истины. Такие подвижники, Кашьяпа, зловонны, грязны и нечисты. Поскольку они преступают заповеди и имеют мало заслуг, то родятся в низших мирах. По причине своей заносчивости они после смерти низвергнутся в великую преисподнюю и более никуда. Также как люди, потерявшие кровь, неизбежно умрут, так и такие "подвижники" неизбежно после смерти низвергнутся в преисподнюю. Вот что называют, Кашьяпа, бескровным подвижником."


* * *

Когда было проповедано это учение, пять сотен монахов сложили с себя монашеские обеты и вернулись к мирской жизни. Другие монахи сразу же их осудили, сказав: "Негоже вам отступать от Истины Пробужденных и возвращаться в мирскую жизнь."
Пробужденный сказал тогда этим [порицающим] монахам: "Не говорите так! Почему? Потому что действуют они в согласии с Истиной. Если монахи возвращаются в мирскую жизнь, потому что не желают принимать подношения от преданных и верующих благодетелей, это в согласии с Истиной. Эти монахи чувствуют раскаяние в силу своей веры и понимания Истины. Слыша мое учение, они думают: "Мы, наверное, совершили нечистые деяния, а затем приняли подношения от преданных и верующих благодетелей. Мы должны раскаяться и вернуться в мирскую жизнь."
Я сейчас говорю, Кашьяпа, что после смерти эти монахи возродятся на Небесах Радости (Тушита), где пребывает Бодхисаттва Майтрея, а когда Так Приходящий Майтрея явится в мир, они будут в его первом собрании."

IY
Кашьяпа Великий спросил Пробужденного: "Почитаемый в Мирах, какие монахи могут ведать делами?"
Пробужденный ответил Кашьяпе: "Двум видам монахов я позволяю ведать делами. Каковы эти два? Одни - это монахи, которые способны блюсти чистые заповеди, а другие - это те, чей страх будущих жизней крепок, как алмаз. Есть, далее, еще два вида монахов, которым можно ведать делами. Каковы эти два? Одни - это монахи, которым ведомы плоды деяний (карма), а другие - это те, кто совестливы и чувствительны к стыду. Есть, далее, еще два вида монахов, которым можно ведать делами. Каковы эти два? Одни - это монахи, которые стали достигшими (архат), а другие - это те, кто способен практиковать восьмеричное освобождение. Вот этим монахам, Кашьяпа, я позволяю ведать делами. Почему? Потому что, Кашьяпа, они и сами беспорочны, и о других радеют, что [само по себе] редкое достижение.
Есть много видов людей, Кашьяпа, которые оставили домашнюю жизнь, дабы принять прибежище в Истине Пробужденных. Они различны во нраве, складе ума, освобожденности и в искоренении страстей. Некоторые из них - лесные отшельники, некоторые практикуют прошение пищи, некоторые предпочитают жить в горных пещерах, некоторым нравиться жить вблизи селений, некоторые чисты в праведном послушании, некоторые способны избавить себя от четверичных уз, некоторые усердны в изучении [Истины], некоторые ведут споры об учении, некоторые хорошо блюдут заповеди, некоторые ведут себя праведно в согласии с Уставом и некоторые проповедуют Истину в городах и селениях. Монахи распорядители должны хорошо различать различия во нраве у всех этих видов монахов.
У монаха, который пребывает в лесном уединении, Кашьяпа, должно быть свободное время, так что монах распорядитель не должен давать ему никакой работы. Если монах-лесной отшельник сам берется за работу, монах распорядитель должен сам, если может, сделать за него эту работу, если же нет, он должен попросить об этом другого. Он не должен приказывать монаху-лесному отшельнику, но может давать ему небольшие задания, когда этот монах не занят практикой пути.
Монах-распорядитель, Кашьяпа, должен давать хорошую еду тем, кто практикует прошение пищи. Он должен давать монахам, которые способны избавить себя от четверичных уз, все, что им надобно, как-то: одежду, еду и питье, пристанище и лекарство. Он не должен громко кричать и позволять это делать другим вблизи мест, где обитают монахи, свободные от четверичных уз, дабы оберегать их [практику]. Монах-распорядитель должен оказывать почтение таким монахам, считать их почитаемыми в мирах и думать: "Эти монахи могут быть столпами Истины Пробужденных, и я должен давать им все, что им надобно."
Если монахи усердны в изучении [Истины], монах-распорядитель должен подбодрить их словами: "О добродетельные, прилежно ищите знания, читайте и пересказывайте, дабы обрести верное понимание. Я буду к вашим услугам. Вы, добродетельные, многознающие, подобны ожерельям из драгоценных камней среди [прочих] монахов. Вы можете воссесть на высокое сидение, дабы углубиться в Истинное Учение и породить собственную мудрость." Монах-распорядитель не должен просить их работать в неподобающее время, но должен помогать им в том, чтобы они посвящали себя обширному изучению [Истины].
Монах-распорядитель, Кашьяпа, должен все позволять тому монаху, который учит Истине. Должен сопровождать его в города и селения и убеждать людей слушать, как тот объясняет Учение. Он должен обеспечивать [такому монаху] место для проповеди с высоким и мягким сиденьем. Если какой-нибудь монах намерен повредить учителю Истины с применением силы, монах-распорядитель должен установить между этими двумя мир. Он также должен часто посещать учителя Истины, дабы воздавать ему хвалу.
Монах-распорядитель, Кашьяпа, должен часто посещать того монаха, который строго блюдет чистые заповеди и понимает смысл Устава, со словами: "Как надлежит мне вести дела, чтобы не совершать проступков и не причинять вреда себе и другим?" Монах, понимающий смысл Устава, должен увидеть [состояние] ума монаха-распорядителя и преподать ему Истину относительно его управительских обязанностей, советуя ему, как поступать.
Монах-распорядитель должен всем сердцем верить, почитать и совершать подношения тем, кто блюдет заповеди. В надлежащее время он должен давать монахам вещи в соответствии с их нуждами и полномочиями, а не припрятывать эти вещи. Распределяя вещи, он не должен этого делать с недобрым умом, или ненадлежащим образом, или с умом, исполненным желания, ненависти неведения или страха.
Монах-распорядитель должен поступать согласно законам Общины, а не согласно законам мира. Он должен поступать согласно правилам Общины, а не согласно собственным правилам. Он не может своевольно обращаться с тем, что принадлежит Общине. Он должен советоваться с другими монахами даже по мелочам, а не решать все дела по своему усмотрению.
Что касается используемых вещей, а именно: имущества постоянно проживающих монахов, имущества Пробужденного и имущества гостящих монахов, монах-распорядитель должен подходить к ним по-разному. Имущество постоянно проживающих монахов не следует давать гостящим монахам и наоборот; и не следует смешивать имущество постоянно проживающих и гостящих монахов. Имущество же постоянно проживающих и гостящих монахов не следует смешивать с имуществом Пробужденного.
Если у постоянно проживающих монахов имущества в изобилии, а гостящие монахи в чем-то из него нуждаются, монах-распорядитель должен собрать постоянно живущих монахов и попросить их отдать часть своих вещей. Если они согласятся, то он должен отдать часть их имущества гостящим монахам.
Если столп Так Приходящего, Кашьяпа, нуждается в починке или вот-вот развалится, а у постоянно проживающих и у гостящих монахов имущества в изобилии, то монах-распорядитель должен созвать монахов и попросить их проголосовать, отдадут ли они часть своих вещей, со словами: "Ступа Пробужденного вот-вот развалится и нуждается в починке, тогда как у монахов имущества в изобилии. Добродетельные монахи, [настало] вам время согласиться с моей просьбой. Если вы согласны отдать то, что получили от благодетелей, я возьму и использую это, принадлежит ли оно постоянно проживающим или же гостящим монахам, дабы привести в порядок столп Пробужденного." Если монахи голосуют за это, то монах-распорядитель должен использовать [доход от продажи] монашеского имущества на восстановление столпа Пробужденного. Если же монахи голосуют против, то монах-распорядитель должен убедить мирян дать деньги на восстановление столпа Пробужденного.
[Но] если, Кашьяпа, имущества Пробужденного в изобилии, монах-распорядитель не должен отдавать его постоянно проживающим или гостящим монахам. Почему нет? Потому что он должен почитать вещи Пробужденного как [самого] Почитаемого в Мирах. Все, что принадлежит Пробужденному, даже обрывок нити, было даровано ему верующими и преданными благодетелями. Поэтому боги и люди рассматривают как столп Пробужденного даже такие [заурядные] вещи, не говоря уже о вещах драгоценных. Если одежда была поднесена столпу Пробужденного, пусть лучше ее унесет ветер или промочит дождь, пусть лучше она истреплется, чем обменять ее на драгоценности. Почему? [Во-первых], потому, что никто не может установить цену на что-нибудь в столпе Пробужденного, а во-вторых, потому что Пробужденный ни в чем не нуждается.
Хороший, чистый монах-распорядитель, Кашьяпа, не должен смешивать имущество Трех Драгоценных. Более того, он всегда должен довольствоваться тем, что имеет, и не думать, что имущество Трех Драгоценных его.
Если монах-распорядитель, Кашьяпа, из гнева своевольно приказывает или нанимает в услужение добродетельных блюстителей заповедей, которых люди почтительно обходят посолонь, по причине своего гнева он будет низвергнут в великий ад. Если родится он человеком, то будет чьим-то рабом, которого хозяин принуждает к тяжкой работе, и будет порот.
Далее, Кашьяпа, если монах-распорядитель устанавливает новые правила, более строгие, нежели обычные правила, которые выполняют монахи, бранит и наказывает монахов [согласно своим новым правилам] и заставляет их трудиться в неурочное время, по причине своих неблагих корней он будет низвергнут в игольчатый ад (букв. ад гвоздей). В этом аду его тело будут пронзать сотни тысяч горящих игл, испускающих великое пламя, словно огромная печь.
Если монах-распорядитель сильно угрожает добродетельным блюстителям заповедей или гневно с ними говорит, он родится в аду с языком длиной в пять сотен верст. Его язык будут пронзать сотни тысяч игл, каждая из которых испускает великое пламя.
Если монах-распорядитель, Кашьяпа, придерживает или припрятывает монашеское имущество, или дает его в неурочное время, неохотно, со злобой, меньше, чем должен, не дает вовсе или дает одним и не дает другим, по причине этого неблагого корня он после смерти будет низвергнут в скорбную участь голодного призрака, которому нечего есть кроме котяков (в англ, переводе букв. "пилюлей из дерьма"). Тогда другие голодные призраки будут показывать ему еду, не давая. Жаждая добыть пищу, он будет глядеть на нее так пристально, что глаза его совершенно перестанут моргать. Испытывая голод и жажду, ему сотни тысяч лет будет нечего есть или пить. После этого он иногда станет получать пищу, но она будет быстро превращаться в дерьмо или кровавый гной. Почему? Потому что злоупотребил своей властью, затруднив добродетельным блюстителям заповедей получение того, что принадлежит им по праву.
Монах-распорядитель, Кашьяпа, будет мировой век (кальпа) или больше получать болезненное кармическое воздаяние, если сам без разбору использует имущество постоянно проживающих монахов, гостящих монахов или имущество Пробужденного. Почему? Потому что он посягнул на имущество Трех Драгоценных.
Если монах-распорядитель, Кашьяпа, слышит разъяснение таких прегрешений и знает, что это прегрешения, но [,тем не менее,] непослушен и гневается на тех, кто блюдет заповеди, я говорю, что его не могут исправить даже Пробужденные, Почитаемые в Мирах.
Поэтому, Кашьяпа, монах-распорядитель должен хорошенько следить за своими деяниями, словами и мыслями, когда услышит разъяснение таких прегрешений. Он должен оберегать и себя, и других.
Монах-распорядитель, Кашьяпа, должен предпочесть съесть собственную плоть, нежели использовать без разбору имущество Трех Драгоценных, такое как одежда, чаши, еда и питье."
Тогда Кашьяпа Великий сказал Пробужденному: "Почитаемый в Мирах, необычайны эти наставления, которым из доброты своей учит Так Приходящий. Он говорит о бесстыдстве тем, кто не знает стыда, и говорит о раскаянии тем, кто знает стыд."

Y

Затем Кашьяпа Великий спросил Пробужденного: "Почитаемый в Мирах, есть монахи, что объявляют себя лесными отшельниками. Почитаемый в Мирах, как должно поступать монаху, чтобы зваться лесным отшельником? Как должно поступать монаху, чтобы зваться просителем пищи? Как должно поступать монаху, чтобы зваться лохмотником? Как должно поступать монаху, чтобы зваться живущим под деревом? Как должно поступать монаху, чтобы зваться кладбищенским бродягой? Как должно поступать монаху, чтобы зваться не знающим крова?"
Пробужденный ответил Кашьяпе: "Монаху-лесному отшельнику должно довольствоваться жизнью в лесной глуши. Глушь, Кашьяпа, - это место, где нет шума, нет ни оленей, ни тигров, ни волков, не летают птицы, нет ни разбойников, ни коровьих стад, ни пастухов. Такое место подходит подвижнику для следования Истине. Поэтому такой монах должен в глухом месте посвятить себя следованию Истине.
О восьми вещах должно размышлять монаху. Каковы эти восемь?
[Ему должно размышлять о том, чтобы]

отречься от тела;
отречься от жизни;
оставить имущество;
покинуть все излюбленные места;
жить в горах, подобно оленю;
[живя] в глуши, вершить деяния лесного отшельника;
жить по Истине;
не пребывать в омрачениях.

Монаху, который желает жить в лесной глуши, Кашьяпа, должно [сперва] поразмыслить об этих восьми вещах, а затем [уже] удаляться в лесную глушь. Придя в лесную глушь, Кашьяпа, монаху-лесному отшельнику должно следовать правилам (дхарма) лесных отшельников и вершить восемь деяний, дабы явить доброту ко всему живому (ко всем живым существам). Каковы эти восемь? [Он должен]

приносить благо живым существам;
делать приятное живым существам;
не испытывать гнева к живым существам;
быть целеустремленным;
не проводить различений (не делать предпочтений) среди живых существ;
угождать живым существам;
созерцать все истины, все явления (дхарма);
быть чистым, словно пространство.
Эти восемь деяний должно вершить монаху лесному отшельнику, Кашьяпа, дабы явить доброту ко всему живому.
Прибывая в глухое место, Кашьяпа, монах-лесной отшельник должен подумать: "Я пришел в эту даль один, без попутчиков. Некому учить или порицать меня, буде я действую добродетельно или нет" Он должен далее подумать: "Есть, однако, боги, змеи, духи и призраки, а также пробужденные, почитаемые в мирах, которым ведомо, что я всецело отдаю свой ум служению. Они могут быть моими свидетелями. Теперь я здесь, дабы исполнять то, что подобает [монаху-]лесному отшельнику. Если лелею я недобрые мысли, не бывать мне свободным и не знать покоя. Сейчас я совсем один в этой глуши; ни с кем я не связан и мне нечего назвать своим. Я должен быть бдителен к чувствам желания, гнева, раздражения и так далее. Я не должен уподобляться тем, кто любит толпы и привязан к людским поселениям. Если же я буду таким, то обману [тем самым] богов и змеев, духов и призраков, и пробужденные не пожелают лицезреть меня. Если же я теперь буду следовать верной практике лесных отшельников, то боги и змеи, духи и призраки не попрекнут меня, а пробужденные будут рады меня лицезреть."
Когда монах-лесной отшельник, Кашьяпа, живет в глухом месте, ему должно совершать праведные деяния лесного отшельника[. Он должен]:

всем сердцем усердствовать в соблюдении заповедей, ведущих к освобождению;
хорошенько хранить заповеди всех разрядов и очищать свои тело,
речи и мысли;
не льстить и не обманывать;
праведно добывать себе на жизнь;
удерживать ум в склонности к созерцанию (дхьяна);
помнить Истину, которую услыхал;
усердно взращивать праведную мысль;
продвигаться к бесстрастному, мирному и прекращающему [страдания]
покою освобождения (нирвана);
страшиться круговорота бытия;
видеть в пяти совокупностях врагов, в четырех первоначалах - ядовитых змей, а в шести чувствах - обезлюдевшие селения;
применять искусные средства;
созерцать двенадцать звеньев зависимого происхождения, дабы отойти от воззрений всеутверждения (шашватавада) и всеотрицания (уччхедавада);
созерцать пустоту [таких явлений, как] "живое существо", "я",
"личность", "животворное начало";
понимать, что [все] явления не имеют [отличительных] знаков и
практиковать беззнаковость;
постепенно приуменьшать деяния и практиковать недеяние;
страшиться дел тройственного мира;
всегда прилежно следовать Истине, словно спасая голову из пылающего пламени;
всегда настойчиво продвигаться и никогда не отступать;
созерцать подлинную сущность тела, размышляя и созерцая так, чтобы познать источник страдания, устранить причину страдания,
постичь пресечение страдания и преданно следовать ведущему к
пресечению страданий пути;
практиковать доброту;
уверенно пребывать в четверичном внимательном памятовании;
бежать неблагого и вступать во врата благого;
упрочиться в четверичном верном усилии;
взращивать четыре основы чудотворных сил;
оберегать пять способностей и овладеть пятью силами;
быть пробужден к семи частям пробуждения;
усердно следовать святому восьмеричному пути;
развивать созерцание и сосредоточение (дхьяна и самадхи);
[силой] добродетели мудрости распознавать все виды явлений.

Таким учением, Кашьяпа, монах-лесной отшельник украшает себя. Украсив себя таким образом, он должен обитать в горной пещере и усердно совершенствоваться в различных практиках даже в течение первой и последней ночных страж, не поддаваясь сну *23*. Он всегда должен стремиться обрести надмирную Истину.
Монах-лесной отшельник, Кашьяпа, всегда и везде должен следовать пути; он не должен украшать свое тело красивыми одеждами; должен собирать себе для сидения высохшую траву; ничего не должен принимать от постоянно живущих и гостящих монахов. В глухом месте монах-лесной отшельник ради следования святому пути должен довольствоваться любой одеждой, прикрывающей его тело.
Если монах-лесной отшельник, Кашьяпа, отправляется в город или селение просить пищи, ему должно думать: "Я пришел в этот город или селение из места уединения, дабы испросить пищи, мой ум не должен ни радоваться, ни печалиться, будь-то получу я пищу или же нет. Воистину, ежели мне не подадут пищу, я должен видеть в этом воздаяние за мои деяния в прошлых жизнях, и отныне я должен без устали совершать благие дела." Более того, ему должно помнить, что даже Так Приходящий, прося пищи, не всегда ее получал.
Монах-лесной отшельник должен украсить себя Истиной, прежде чем испрашивать пищи в городе или селении, и должен просить, лишь сделав это. Как же ему украсить себя Истиной? Он не должен ни оскверняться видением приятных образов или привязываться к ним, ни гневаться при виде образов неприятных, и точно также с приятными и неприятными звуками, запахами, вкусами, прикосновениями и мыслями (дхарма). Он должен оберегать свои чувства от увлечения [чем-либо] и должен смотреть не далее, чем на несколько шагов вперед. Он должен хорошо владеть своим умом и удерживать в уме Истину, которой проникся. Он должен исполнять прошение пищи, не оскверняя пищей свой ум. Он должен от двери к двери [ходить и] испрашивать пищу, не испытывая ни приязни к месту, где пищу дают, ни неприязни к месту, где ее не дают. Если он не получил ничего, испросив пищу в десяти домах или более, ему не следует беспокоиться, и он должен подумать: "Эти старейшины и священники не дали мне пищи по многим причинам. Они никогда даже не думали обо мне, где уж там дать мне пищу". Монах-лесной отшельник, Кашьяпа, не будет страшиться, испрашивая пищу, если может так думать.
Если, испрашивая пищу, Кашьяпа, монах-лесной отшельник видит мужчин, женщин, мальчиков, девочек или животных, он должен иметь ко всем ним доброту и сострадание, думая: "Я усердно стараюсь, дабы смог я исполнить обет, что всякий, кто увидит меня и даст мне пищу, переродился на небесах.
Когда монах-лесной отшельник, Кашьяпа, получил пищу, будь она грубая или изысканная, он должен поискать в этом городе или селении бедняков и поделить эту пищу с ними пополам. Если же он не видит бедных, то должен подумать: "Я [мысленно] отдаю лучшее из той пищи, что я получил, тем живым существам, которых не вижу воочию. Я - даритель, и они - получатели."
Монах-лесной отшельник, Кашьяпа, должен с полученной пищей вернуться в место уединения и омыть свои руки и ноги. Согласно чистым правилам подвижников, он должен устроить себе сиденье из собранной травы, сесть на него, скрестя ноги, и есть без привязанности, самодовольства, ненависти или рассеянности. Перед тем, как приступить к еде, он должен подумать: "В моем теле есть восемьдесят тысяч червей, которые будут рады и счастливы, когда получат съеденную мною пищу. Сейчас я привлекаю этих червей тем, что живу пищей (букв. "моим следованием с пищей"); но когда я достигну высшего всепробуждения, я буду привлекать их тем, что живу Истиной (букв. "моим следованием с Истиной").
Когда монаху-лесному отшельнику, Кашьяпа, не хватает пищи, он должен думать: "Теперь, когда мое тело легко, я могу взращивать терпение, очищать скверны и выделять меньше мочи и кала. Мой ум легок, когда легко тело. Потому я могу меньше спать и не иметь желаний." так должен он думать.
Если монах-лесной отшельник, Кашьяпа, получает много еды, он должен радостно положить пригоршню ее на чистый камень, думая: "Я отдаю это птицам и зверям, чтобы они могли поесть. Я - даритель, и они - получатели."
После еды, Кашьяпа, монах-лесной отшельник должен вымыть и высушить свою чашу и ополоснуть руки и рот. Он должен сложить свою заплатанную одежду и прогуливаться поблизости места уединения, созерцая виды явлений.
К монаху-лесному отшельнику, Кашьяпа, который все еще обычный человек и не обрел плоды подвижничества, могут иногда приходить тигры и волки в то время, как он следует практике лесных отшельников. Видя этих зверей, он не должен бояться их, но должен думать: "С тех пор, как я пришел в эту глушь, я оставил свои тело и жизнь; Поэтому вместо того, чтобы бояться, я должен взращивать доброту и избавлять себя от всех скверн и страхов. Если тигры и волки убьют меня и съедят мою плоть, я должен думать, что получаю великое благо, ибо смогу избавиться от этого бренного тела и обрести тело истинное (букв. устойчивое, неподверженное изменениям) *24*. У меня нет пищи, чтобы дать ее волкам или тиграм, но они будут довольны и счастливы, съев мою плоть." Когда монах-лесной отшельник, Кашьяпа, следует верной практике лесных отшельников, он должен таким образом оставлять [привязанность к] своему телу и жизни.
Когда монах-лесной отшельник, Кашьяпа, следует верной практике лесных отшельников, могут прийти к нему нелюди и в прекрасном, и в отвратительном облике. К этим нелюдям должен он породить любовь, а не ненависть.
Если небожители, встречавшие Пробужденного, Кашьяпа, придут к монаху-лесному отшельнику и зададут множество вопросов, монах должен сделать все, что может, дабы объяснить им учения, которым был обучен. Если не может он дать ответа на трудный вопрос, заданный небожителем, он не должен заноситься, а должен сказать: "Я не много постиг, но не презирай меня. Отныне я буду более усердно постигать Истину Пробужденных и следовать ей, чтобы когда-нибудь я смог [всецело] проникнуться Истиной Пробужденных и ответить на все вопросы." Он также должен побуждать небожителей [учить], говоря им: "Пожалуйста, преподайте мне Истину. Я услышу и приму ее." Он также должен почтительно (букв. "благодарно") говорить: "Да не отвергнешь ты мою просьбу!"
Более того, Кашьяпа, монах-лесной отшельник, который следует верной практике лесных отшельников, должен лелеять мысли лесного отшельника: "Равно как у травы, деревьев, камней и черепицы нет ни "я", ни хозяина, ни владельца, также и у тела. Нет ни "я", ни животворного начала, ни личности, ни живого существа, ни предмета обсуждения (букв. "спора" или "предмета спора"). Тело возникает от сочетания обстоятельств. Если я как следует созерцаю об этом, то должен пресечь все ложные воззрения." Монах-лесной отшельник всегда должен думать об учении о пустоте, беззнаковости и безжеланности (в англ. переводе в этой главе почему-то рядом с пустотой и беззнаковостью стоит слово "недеяние").
Если монах-лесной отшельник, Кашьяпа, будет следовать верной практике лесных отшельников, ему откроется, что плоды, кустарники, травы и деревья возникают от сочетания обстоятельств и прекращаются от их (обстоятельств) разделения. В этих внешних вещах нет ни хозяина, ни "я", ни "моего", ни предмета обсуждения; они естественно возникают и естественно прекращаются, но все же нет никакой сущности, которая бы возникала или прекращалась. Равно как у травы, деревьев, камней и черепицы, Кашьяпа, нет ни "я", ни хозяина, ни владельца, также и у тела нет ни "я", ни животворного начала, ни личности, ни живого существа, ни предмета обсуждения. Все явления возникают от сочетания обстоятельств и прекращаются с их разделением. В действительности нет ничего (букв. "ни одной дхармы"), что возникало бы или прекращалось.
Монах-лесной отшельник, Кашьяпа, должен следовать этому учению, когда пребывает в уединенном месте. Монах-лесной отшельник, Кашьяпа, исполняющий это учение, быстро обретет плод подвижничества, если движется он колесницей учеников (шравака). Если есть препятствия к тому, чтобы он в этой жизни обрел плод подвижничества, он непременно прекратит свои омрачения, узрев одного пробужденного, или же двух, или, самое большее, трех. Если движется он колесницей бодхисаттв, то обретет в этой жизни Постижение Невозникновения [Всех] Явлений И Истину Беспрепятственности, непременно узрит грядущих пробужденных и быстро обретет высшее всепробуждение."
Когда была произнесена эта проповедь о монахах-лесных отшельниках, пять сотен монахов устранили все свои омрачения и обрели свободу ума.

YI

Пробужденный сказал Кашьяпе: "Кто такой монах-проситель пищи? Если монах, Кашьяпа, прочен в своем былом обете вести монашескую жизнь, практикуя прошение пищи, его ум будет однонаправленным и он не станет пользоваться лестью и обманом, будет отклонять все приглашения на ужин, не примет пищи, поднесенной монашеской общине, и украсит себя достоинством.
Монах-проситель пищи не должен думать о вкусе [поднесенной ему] еды. Получая вкусные яства, он должен предостерегать себя мыслью: "Я подобен неприкасаемым. Это мои тело и ум должны быть чисты, а не мои еда и питье Почему? Потому что любая вкусная пища, будучи съедена, превратится в смердящие, мерзкие и грязные нечистоты. Я не должен искать вкусной еды.
Так смирив свой ум, монах-проситель пищи, когда просит пищи от двери к двери в городе или селении, не должен думать: "Это мужчина, а не женщина подает мне пищу"; или "Это женщина, а не мужчина подает мне пищу"; или "Это мальчик, а не девочка подает мне пищу"; или "Это девочка, а не мальчик подает мне пищу"; или "Мне должны подать вкусную, а не грубую пищу"; или "Мне должны подать хорошую пищу, а не плохую"; или "Сейчас время подать мне пищу"; или "Сейчас не время подавать мне пищу"; или "Мне должно быть легко, а не трудно получать пищу"; или "Мне должны подавать пищу быстро, а не медленно"; или "Меня должны почитать, а не презирать, когда я вхожу в селение"; или "Мне должны подавать свежеприготовленную пищу, а не остатки"; или "Я должен получать хорошую пищу от богатых, а не от бедных"; или "Мужчины и женщины должны приглашать меня". У монаха-просителя пищи, Кашьяпа, не должно быть подобных зловредных мыслей.
Монах-проситель пищи, Кашьяпа, должен украшать себя правилами просителей пищи: испрашивая пищу, он не должен ни радоваться, ни печалиться, будь то подают ему пищу или нет; его не должно заботить, груба или изысканна поданная ему пища. Почему? Потому что много живых существ вершат злые дела благодаря привязанности своей ко вкусному, и в итоге их постигает горькая участь обитателей ада, голодных духов или животных. Те, кто удовлетворен, не жадны до вкусного. Поэтому монах-проситель пищи должен не искать изысканную пищу, а принимать грубую и простую. Он не должен позволять своему чувству вкуса привязываться ко вкусному, и должен довольствоваться всякой пищей. Даже когда ему подана самая грубая пища, он должен ею довольствоваться. Таким образом он после смерти переродится человеком или небожителем, и, будучи рожден на небесах, насладится небесными яствами.
Монах-проситель пищи должен смирять свой ум непривязанностью ко вкусному. Он не должен печалиться, если семь дней [кряду] не ест ничего, кроме бобов. Почему? Потому что он должен есть [только] ради того, чтобы жить. Поев, он способен следовать пути; по этой причине должен он есть.
Если монах-проситель пищи, Кашьяпа, правильным образом получает чашу еды, то это правильная питание. Он должен поделиться [этой едой] с монахами, которые исполняют чистые деяния.
Если монах-проситель пищи, Кашьяпа, болен, и ему нечего есть по причине отсутствия помощника, который испросил бы для него пищи, он так должен смирять свой ум: "Я один без сотоварищей, ибо оставил я мирскую жизнь. Истина - мой сотоварищ, и Истину я должен хранить в уме. Сейчас я страдаю в болезни. Я должен думать об Истине, слышанной мною ранее, ибо Почитаемый в Мирах сказал, что монахам должно хранить Истину в уме. Как мне об этом думать? Я должен созерцать [это] тело как оно есть. По созерцании [этого] тела как оно есть для мудрого вполне возможно, если ум его однососредоточен, обрести первую ступень созерцания (дхьяна). Те, кто обрели радость созерцания, могут жить созерцанием с умом, исполненным радости, один, два или даже семь дней [без пищи].
Если монах-проситель пищи, Кашьяпа, так практикуя, не обретает созерцание, то он должен практиковать усерднее и укрепиться в благом (в благих дхармах). Как многим ведомо, боги, змеи и духи поднесут такому человеку пищу благодаря его свободе от оков [привязанности к пище].
Когда монах-проситель пищи, Кашьяпа, не может идти испрашивать пищу по причине обильных дождей или сильного ветра и пыли, он должен жить добротой и украсить себя ею; он должен укрепиться в ней и размышлять об Истине, которой следует. Если ему две или три ночи нечего есть, он должен думать: "Есть много живых существ, которые низвергаются в участь голодных духов, потому что совершили злые дела (карма). Они несчастны; в течение сотен лет у них нет даже слюны, чтобы увлажнить горло. Сейчас я крепок во вратах Истины. Хотя я и слаб умом и телом, я все еще могу снести голод и жажду. Я должен неустанно следовать святому пути и не отступать от него."
Монах-проситель пищи, Кашьяпа, не должен тесно общаться с мирянами, будь то мужчины или женщины, мальчики или девушки.
Если монах-проситель пищи, Кашьяпа, просит верующего мирянина убрать со своей пищи грязь, то он, сидя [рядом], должен преподать [этому мирянину] Истину, пока тот не очистит пищу и не вернет ее [монаху]. Затем он должен подняться со своего места и удалиться.
Монах-проситель пищи, Кашьяпа, не должен быть притязательным. Как может он быть притязательным? Он притязателен, если говорит другим: "Пища, что я испросил сегодня, груба и [мне] не подобает, но все же я со многими ею делюсь. Поэтому я мало поел и, будучи в голоде и в жажде, я стану изможденным и слабым." Монах-проситель пищи, Кашьяпа, должен избегать подобных притязаний.
Монах-проситель пищи, Кашьяпа, ни к чему не должен быть привязан. Он должен, не испытывая ни печали, ни радости, принимать всякую пищу, что кладут в его чашу, будь она груба иль изысканна, обильна или скудна, чиста или нечиста. Он всегда должен очищать свой ум и созерцать виды явлений. Он принимает пищу, чтобы быть живым и следовать святому пути.
Если монаху-просителю пищи, Кашьяпа, не подали никакой еды, и он, испросив пищи от двери к двери в городе или селении, удаляется с пустой чашей в руках, он должен думать: "Даже Так Приходящий, чьи величайшие добродетели вызывают благоговение, который отрекся от престола вселенского владыки и оставил мирскую жизнь, кто искоренил все скверны и исполнил все благое, с пустой чашей в руках покидал селение, испросив пищу. Как же могу я, чьи добродетели скудны и кто не посеял благих корней, не вернуться с пустою чашей? Поэтому не должно мне горевать. Почему? Потому что совершенно немыслимо, чтобы монахи, не посеявшие благих корней, могли получить пищу, будь то грубую или изысканную. Теперь же я, возможно, не получил никакой пищи потому, что бесы или их посланники, помешали священникам и мирянам подать мне пищу. Поэтому я должен быть усерден в практике, дабы быть в стороне от четырех бесов и искоренить все омрачения. Если я усердно следую пути, ни Злобный, царь бесовский, ни бесовские посланники, не перейдут мне дорогу."
Таким вот образом, Кашьяпа, монах-проситель пищи должен поддерживать святую практику.

YII

Пробужденный сказал Кашьяпе: "Монах-[лохмотник], который носит одежду из выброшенных лохмотьев, должен думать, подбирая лохмотья: "Я подбираю с [кучи] мусора выброшенные лохмотья, потому что стыжусь [наготы], а не потому что желаю украсить себя одеянием; потому что должен защитить себя от ветра, солнца, комаров и мошек и опасных предметов; и потому, что я крепок в учении Пробужденного, а не потому, что ищу чего-то чистого и изысканного."
Два вида мысли должен он породить, подбирая лохмотья. Каковы эти два? Одна - это мысль удовлетворенности, а другая - о пригодности [такой] поддержки.
И еще два вида мысли должен он породить: первая о том, чтобы оставить гордыню, а вторая о том, чтобы поддерживать святую практику.
И еще два вида мысли должен он породить: одна мысль о том, чтобы не украшать свое тело, а другая - о том, чтобы очищать ум.
Более того, если монах-лохмотник прекращает подбирать лохмотья с кучи отбросов, когда видит друзей или родичей и думает: 'Они могут побранить меня, говоря: "Ты грязен,"' то я говорю, Кашьяпа, что этот монах не чист в деяниях. Почему? Потому что ум монаха-лохмотника должен быть прочен, словно скала, дабы ничто извне не могло проникнуть в него или поколебать.
Монах-лохмотник, Кашьяпа, должен выстирать свои лохмотья начисто, выкрасить их после стирки, а затем сделать из них лоскутную рясу. Он должен хорошенько их сшить и бережно носить лоскутную рясу так, чтобы она не разлезлась по швам.
Чтобы освободиться от желания, Кашьяпа, монах-лохмотник должен носить [свои лохмотья], непрестанно созерцая нечистоту [тела]. Чтобы освободиться от гнева и ненависти, он должен носить их с любовью и добротой. Чтобы освободиться от неведения, он должен носить их, созерцая двенадцатизвенную [цепь] зависимого возникновения. Чтобы искоренить все омрачения, он должен носить их с верной мыслью. Чтобы узнать [природу] шести чувств, он должен оберегать свои органы чувств от увлечения [чем-либо]. Чтобы обрадовать богов, змеев и духов, он должен носить их без льщения или обмана.
Почему такое одеяние, Кашьяпа, зовется лохмотьями? Также как отвратительный труп, Кашьяпа, который никому не люб и обычно всеми отвержен, также и одеяние из лохмотьев. Нет у него ничего общего с [представлениями о] "я" и "мое". Его легко заполучить. Оно была получено праведно, не попрошайничеством и не вымаливанием чужой милости. Оно выброшено в мусор и никому не принадлежит. Поэтому оно и зовется лохмотьями.
Лохмотное одеяние, Кашьяпа, - это знак стяга Истины, ибо является отличием Великого Видящего (риши); это знак сословия (варна), ибо является отличием сословия святых; это знак хранения святости, ибо является отличием святой практики; это знак сосредоточенной [верной] мысли, ибо является отличием благого (благих дхарм); это знак искусного соблюдения заповедей, ибо является отличием праведности (шила); это знак продвижения ко вратам [освобождения], ибо является отличием созерцания (дхьяна); это знак крепости ума, ибо является отличием мудрости (праджня); это знак того, что тело ничему не принадлежит, ибо является отличием освобождения (вимукти); это знак согласия с Истиной, ибо является отличием освобожденного знания и видения (вимуктиджнянадаршана).
Таким образом, Кашьяпа, монахи-лохмотники обретают великую заслугу. Они ни по чем не томятся. В них нет жадности и ни к чему они не привязаны. Они способны избавить свой ум от гордыни и сбросить тяжкую ношу [омрачений].
Все боги, змеи, духи и призраки, Кашьяпа, желают лицезреть монаха-лохмотника по причине его удовлетворенности.
Когда монах-лохмотник, Кашьяпа, вступает в созерцание, то [сами] Шакра, Брахма-творец и четверо небесных царей преклоняют перед ним колено, складывают [почтительно] руки и склоняют голову к его ногам, не говоря уже о прочих, младших богах.
Если недобрый монах, Кашьяпа, стремится заполучить одеяние, чтобы украсить себя, внешне являя чистые деяния, но внутри будучи полон желания, гнева и неведения, то боги, змеи и духи не приходят к нему оказать почтение и совершить подношения. Почему? Потому что им ведомо, что этот монах стремится добыть одеяние, чтобы украсить себя, вместо того, чтобы [стремиться] очистить от скверны свой ум и умственные способности; зная об этом, они его избегают.
Ты видел, Кашьяпа, как послушник (шраманера) Чунда подобрал нечистые, смердящие и грязные выброшенные лохмотья [себе на одежду] и, испросив пищу, отправился к Озеру Без-Палящих-Страстей, чтобы выстирать в нем лохмотья. В это время, обитавшие у озера боги вышли поприветствовать его и склонили свои головы к его ногам. Все эти боги желали быть чистыми и незапятнанными, однако приняли у послушника Чунды подобранные им нечистые лохмотья, смыли для него грязь [с этих лохмотьев], а затем совершили омовение в этой же воде. Эти боги ведали о том, что Чунда блюдет чистые заповеди, может вступать в различные [виды] созерцания (дхьяна) и обладает великими, рождающими благоговение добродетелями и заслугами; поэтому они вышли дабы встретить и приветствовать его.
Ты видел, Кашьяпа, что когда воздержник (брахмачарин) Добродетельный, испросив пищи в чистом, незапятнанном одеянии, возжелал отправиться к Озеру Без-Палящих-Страстей, тамошние боги на пять верст *25* со всех сторон окружили озеро и воспрепятствовали ему приблизиться, ибо боялись, что может он осквернить озеро своими нечистыми объедками.
Все это ты видел, Кашьяпа. Благодаря своим священным верным деяниям и рождающей благоговение добродетели, послушник Чунда обрел эту награду: боги приняли его нечистые лохмотья и смыли с них грязь, совершив затем омовение в той же воде. Однако, те же самые боги на пять верст встали вокруг озера, чтобы воспрепятствовать воздержнику Добродетельному приблизиться к нему. Услышав об этих событиях, Кашьяпа, кто не станет изучать святую Истину и следовать ей? И боги, и люди склоняют свои головы к ногам святых, оказывают им почитание и совершают подношения. Именно в стремлении к такой святой добродетели, Кашьяпа, и носят монахи лохмотное одеяние.
Монах-лохмотник, Кашьяпа, должен укрепиться в святой практике и не должен беспокоиться. [Видя] свое лохмотное одеяние, он должен порождать мысль о столпе, мысль о Почитаемом в Мирах, мысль об отречении от мира и мысль о несуществовании "я" и "моего". Лишь после такого созерцания должен он облачаться в лохмотное одеяние и соответственно этому смирять свой ум. Поскольку он чист умом, чист он и телом; неверно, что чист он умом потому, что чист телом. Поэтому, Кашьяпа, должен монах очищать свой ум, а не тело свое украшать. Почему? В свете Истины Пробужденных, благодаря чистоте его ума говорят о монахе, что он вершит чистые деяния.
Если монах-лохмотник, Кашьяпа, может этому научиться, то следует он моими стопами, а также и твоими.
Поскольку ты, Кашьяпа, можешь носить столь грубое одеяние, то находишь ты удовлетворение в исполнении святой практики.
Когда ты прогуливаешься, Кашьяпа, в своей верхней накидке, оставив лоскутную рясу на ложе или сидении, сотни тысяч богов оказывают почитание твоей лоскутной рясе, которая, хотя и служит тому, чтобы прикрывать тело, благоухает праведностью, созерцанием и мудростью. Знай, Кашьяпа, что даже ряса твоя столь высоко ценится и почитается, не говоря уже о тебе самом.
Я отрекся от престола вселенского владыки, Кашьяпа, и оставил мирскую жизнь ради следования пути. Ранее я носил одеяние из прекраснейшего шелка и хлопка, но теперь я довольствуюсь тем, что исполняю святую практику. Ради блага других сменил я роскошные одежды на одеяние из лохмотьев, подобранных на могильниках. В будущем монахи, слыша об этом моем деянии, должны следовать моему примеру.
Кашьяпа, раньше у тебя было прекрасное шелковое с золотом одеяние, и когда я попросил его у тебя, ты отдал. Это из сострадания к тебе, Кашьяпа, принял я твое одеяние, а не потому что возжелал его или захотел им украсить свое тело.
Есть недобрые монахи, Кашьяпа, которые не следуют ни моим путем, ни твоим. Поглощенные желанием, накапливают они множество монашеских ряс и чаш, припасают еду и питье, ничего не отдавая, собирают золото, серебро, бирюзу, рис, коров, коз, кур, свиней, ослов, повозки и земледельческие орудия. Они собирают и копят вещи, нужные семьям мирян.
Мудрый может взрастить свои благие достоинства (букв. "увеличить благие дхармы"), даже если ведет жизнь домохозяина, но глупцу никогда не обрести благих качеств, пусть он даже оставит мирскую жизнь. Как может мирянин взрастить свои благие достоинства? Некоторые монахи, Кашьяпа, облачаются в монашескую рясу (букв."оборачивают вокруг шеи"), но не совершают деяний, подобающих подвижникам, озабочены множеством мирских вещей и скованы различными узами, а также ищут хорошей пищи и одежды. Когда они облачатся в свои монашеские рясы, верующие миряне, завидев их, приветствуют и оказывают им почет; одаривают их одеждой, едой и питьем, ночлегом и лекарством; приглашают их [к себе], когда те приходят, и провожают, когда те уходят. Верующие миряне, Кашьяпа, способны на такие благие поступки, тогда как как эти монахи нет. Почему? Потому что эти монахи ищут многих вещей, которые им не нужны, и ничего не отдают другим.
В будущем, Кашьяпа, будут [, однако,] монахи, имеющие множество ряс, чаш и прочих вещей. Завидев этих монахов, верующие миряне будут приветствовать их, почитать и восхвалять. Почему? Потому что в те [времена] верующие миряне будут думать: "Монахи получили множество вещей от других людей, и они могут иногда давать кое-что и мне."
Будут [также] монахи, Кашьяпа, которые соблюдают заповеди. Видя зло и пороки мира, они будут без устали взращивать благое и избавлять себя от всех омрачений столь же настоятельно, как если бы спасали голову свою от огня; они будут знать удовлетворение и [лишь] изредка вовлекаться в мирские дела; будут ради своего блага усердно следовать Истине и порвут со всеми, кто привязан к истокам зла. Однако, ни один верующий мирянин не пойдет повидать этих добродетельных монахов, не станет тесно с ними общаться, приветствовать их, почитать или восхвалять. Почему? Потому что верующие миряне будут [тогда] легкомысленными и поверхностными. Они будут видеть благо только этой жизни, а не будущих. Они будут думать: "Что проку мне от этих добродетельных монахов. Зачем должен я тесно с ними общаться или же приветствовать, почитать и восхвалять их?" Только лишь бедные люди, у которых есть благие корни и которым предначертано почитать [этих монахов] по причине связи в прошлых жизнях, будут тесно общаться с ними, приветствовать, почитать и восхвалять их и считать их духовными наставниками (букв. "добрыми друзьями", видимо, кальяна-митра - прим. пер.).
Два вида людей, Кашьяпа, возрадуются тому, что я сказал [в этой проповеди]. Каковы эти два? Те, кто видят четыре святые истины, и те, кто видят зло и пороки круговорота существования. Есть [еще] два вида [таких людей]: те, кто стремятся освободиться от четверичных уз, и те, кто желают обрести плоды подвижничества. Есть [еще] два вида [таких людей]: те, кто глубоко задумываются о воздаянии за деяния, и те, кто желают постичь смысл видов явлений. Сейчас я затворяю врата, Кашьяпа, всем, кто ленив, а именно: тем, кто не ведает ни о деянии (карма), ни о его плодах; тем, кто не наделен благим поведением; те, чья слепота к ошибкам и порокам в будущих жизнях несокрушима, словно алмаз; тем, кто видит блага лишь этой жизни, но не будущих; и тех, у кого нет ни единой мысли о продвижении ко вратам освобождения.
Я сейчас говорю, Кашьяпа, что недобрые монахи не пожелают слушать это учение или сталкиваться с ним, потому что, слыша его объяснение и зная свои [злые] дела, они не поймут его сокровенный смысл, но вместо того будут его поносить, говоря: "Это не то, чему учил Пробужденный. Это состряпано толкователями или нашептано бесами"; и они также будут пытаться убедить в этом других. Таким образом эти недобрые монахи будут вредить и осквернять как себя, так и других, и никому не смогут они принести благо."
Тогда Кашьяпа Великий сказал Пробужденному: "Почитаемый в Мирах, из сострадания столь великого, как у всех пробужденных [вместе], Так Приходящий описал в этой проповеди, как те монахи, что посвятили себя следованию [Истине], обретают власть над всеми истинами и явлениями (дхарма). Почитаемый в Мирах, если живые существа, услышав объяснение этой проповеди, будут верить ей, понимать, читать и повторять ее и будут склоняться к следованию истинному Учению, следует знать, что пробужденные уже приняли их в [число] своих последователей."
Затем Пробужденный сказал Ананде: "Если живые существа могут принять и хранить эту проповедь, то это потому, что они уже посеяли благие корни в присутствии былых пробужденных. Теперь, если эти сыны и дочери из доброй семьи пожелают читать и повторять эту проповедь со всесторонним пониманием, чтобы достичь освобождения, они несомненно смогут искоренить все свои омрачения и достичь покоя освобождения (нирвана) с помощью этого учения, будь то они изучают ее как члены Общины или же как миряне."
Ананда сказал Пробужденному: "Почитаемый в Мирах, я желаю хранить эту проповедь. Как должно именовать ее и как хранить?"
Пробужденный сказал Ананде: "Имя этой проповеди: "Выбор Всех Драгоценностей Истины", или "Крепость (букв. "пребывание") в Добром и Благом Поведении", или "Принятие Блюстителей Заповедей в Общину", или "Рассуждение о Нарушителях Заповедей", или "Драгоценные Мосты" *26*, или "Собрание Сокровищ", или "Сокровищница", или "Драгоценные Врата Истины"."
После того, как Кашьяпа Великий закончил вопрошать Пробужденного о "Проповеди Драгоценных Мостов Великой Колесницы", монахи исполнились радости от слушания того, чему учил Пробужденный, и начали следовать этому с почитанием.

Я приношу свою величайшую благодарность Трем Драгоценным за их вдохновение, поддержку и наставления при переводе этой сутры. Мангалам.

ПРИМЕЧАНИЯ К АНГЛИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ

1. Отсюда и вплоть до святого восьмеричного пути включительно идет перечисление тридцати семи составляющих пробужденности.
2. Здесь следует фраза: "взращивать семь частей пробуждения", но очевидно, что она было ошибочно помещено в данной группе и повторяется позже. Мы сочли возможным ее опустить.
3. Четыре опоры: 1) полагаться на смысл и дух Учения, изложенного в сутре, а не просто на слова; 2) полагаться на учение, а не на какого-то человека; 3) полагаться на интуитивную мудрость, а не на интеллектуальное понимание; 4) полагаться на сутры, которые излагают высшую истину (парамартха-сатья), а не условную истину (самвритти-сатья).
5. Как объясняется ниже, если религиозный последователь принимает подношения от благодетелей, но не блюдет заповеди, то теряется кармическая заслуга, которая досталась бы благодетелю, соблюдай получатель заповеди.
6. Вероятно, нирвана двух колесниц.
7. Вероятно, учение двух колесниц.
8. Это, по-видимому, преувеличение.
9. Дхьяны безграничного пространства, безграничного сознания, ничто, а также ни-мышления-ни-немышления.
10. Четыре плода: Вступивший в Поток (шротапанна), Возвращающийся Однажды (сакридагамин), Невозвращающийся (анагамин) и Достигший (архат).
11. Это, видимо, относится к пребыванию в четырех безмерных дхьянах.
12. Объекты шестеричного памятования: Пробужденный, Истина, Община, заповеди, даяние и небесное счастье.
13. Шестеричное почтительное согласие: телесное единство в поклонении, словесное единство в песнопении, мысленное единство в вере, нравственное единство в соблюдении заповедей, доктринальное единство в воззрении и объяснении, экономическое единство в общем имуществе.
14. Вероятно, шесть совершенств (парамита).
15. Четверичный поток (также называемый четверичными узами): желание, сансарное существование, [ложные] воззрения и неведение.
16. Иногда говорят девяносто шесть: предположительно, шесть основателей небуддийских школ, с пятнадцатью подшколами каждая. Редактор признает свое невежество в отношении названий и доктрин девяноста шести школ, поскольку никогда не сталкивался с источниками, сообщающими эту информацию (Г.Ч.Ч.).
17. В этом и в пятнадцати последующих абзацах вводная фраза повторяется в конце абзаца. В целях краткости повторы были сокращены.
18. Имеется в виду знание, которое не усиливает мудрость и сострадание или же не ведет к большей вере и пробуждению.
19. Это, по-видимому, относится к прямому и обратному порядку двенадцати звеньев причинной цепи (зависимого возникновения).
20. В этом разделе Будда, чье учение резко противоречит господствующей в Индии кастовой системе, использует термины этой самой системы, чтобы разъяснить, кто такие плохие подвижники. Будда приглашал членов всех без исключения каст, а также неприкасаемых вступать в число своих последователей.
21. Буквально: "новорожденный".
22. В оригинале "палка,дубинка", которая, видимо, также применялась в медицинских целях. В русском переводе использовано слово "игла", поскольку такой перевод, не искажая смысла сказанного, более ясен современному читателю.
23. Ночь делится на три стражи по три часа каждая. Лесной отшельник в соответствии с этим абзацем должен спать только в течение средней части.
24. Это, видимо, обозначает несокрушимое тело Истины.
25. В китайском переводе "ли" (в оригинале, видимо, "йоджана"). Хотя ли и меньше версты, а йоджана больше, по причине отсутствия точного эквивалента было использовано слово "верста" (в английском переводе "миля").
26. "Мосты", которые ведут к другому берегу - к нирване.

Четыре святые практики: довольствоваться 1) простой одеждой, 2) простым питанием, 3) простым ложем; а также взращивать добродетели и пресекать омрачения.

Высочайший покой (кит. цзи-мье, букв."покой-пресечение"). Этот термин используется в Махаратнакута-сутре во многих значениях. Часто он обозначает абсолютную, спокойную и невозмутимую Истинную природу (Dharma-nature), которая целиком запредельна волнениям сансары. Во-вторых, он может обозначать постижение этой Истинной природы. Кроме того, в некоторых случаях этот термин относится к ступени дхьяны прекращения ощущений и различений (самджня-ведана-ниродха). И, наконец, он может относиться к природе нирваны, которая не отлична от природы всех дхарм.

A Treasury of Mahayana Sutras. Selections from the Maharatnakuta Sutra (Da bao ji jing).
Translated from the Chinese by The Buddhist Association of the United States.
Garma C.C.Chang, General Editor
Motilal Banarsidass, Delhi, 1991 (1st ed. 1983, Pennsylvania State University, USA).

http://www.spiritual.ru

Поделиться в социальных сетях