Кршибхарадваджа сутра

Так я слышал. Однажды Бхагаван пребывал в Магадхе, в Дакшинагири, в селении брахманов – Эканала. Это было время сева, и у брахмана Кршибхарадваджи было в упряжи пятьсот плугов. Бхагаван утром надел свое платье, взял свою чашу подаяний и свою накидку и пошел к месту, где происходила работа брахмана Кршибхарадваджи. Когда пришло время раздачи пищи, Бхагаван направился туда и стал поодаль. Увидал его брахман Кршибхарадваджа стоящим в ожидании подаяния, и сказал ему: «Я, аскет, пашу и сею, и только попахав и посеяв, я ем. Ты тоже, аскет, должен пахать и сеять, и есть только после того, как ты попашешь и посеешь». – «Я также, брахман, пашу и сею, и ем после того, как я попахал и посеял». – «Но мы не видим у тебя, Гаутама, ни ярма, ни плуга, ни сошника, ни бича, ни волов». Тогда сказал Бхагаван: «Вера есть мое семя (которое я сею), самообуздание – дождь (который его орошает), знание – мое ярмо и мой плуг, скромность – рукоятка моего плуга, разум – мое дышло, размышление – мой сошник и мой бич. Я чист телом и духом, умерен в питании; я говорю истину, чтобы искоренить плевелы (неправильного взгляда); сострадание – моя запряжка, усилие – мой рабочий скот, везущий меня в Нирвану; он идет, не оглядываясь, к месту, где нет более страдания. Такова моя пахота, и плод ее бессмертие; кто так пашет, тот освобождается от всякого страдания». Тогда насыпал брахман Кршибхарадваджа отваренного в молоке риса в золотую чашу, подал ее Бхагавану и сказал: «Ешь, Гаутама. Да, ты, пахарь; ибо ты совершаешь пахоту, плод которой – бессмертие».
«Я не беру того, что дают за пение гатх:
Для тех, кто видит истину, -- это не Дхарма.
Отвергают будды то, что дают за пение гатх.
И пока Дхарма жива, жив и обычай этот.
Великого риши, достигшего совершенства,
Что живет без укоров совести, чист от скверны,
Другой едой и другим питьем потчевать должно –
Вот твоя пашня, если к заслугам стремишься».
«Кому же, Готама, дам я  эту сваренную на молоке кашу?» – «В целом мире, включая богов, Мару и Брахму, среди всех населяющих его существ, будь-то шраманы и брахманы, боги или люди, я не вижу никого, брахман, за исключением Татхагаты, кто, съев эту сваренную на молоке рисовую кашу, смог бы ее переварить. Поэтому, выброси, брахман, эту сваренную на молоке рисовую кашу туда, где не растет трава, или вылей ее в воду, где не водится живых существ».
И брахман Кршибхарадваджа вылил в воду, где не водилось живых существ, ту сваренную на молоке рисовую кашу. И когда он вылил ее в воду, она зашипела, засвистела, задымилась, испустила клубы пара. И брахман Кршибхарадваджа, взволнованный, объятый дрожью восторга, приблизился к Будде и, приблизившись к Будде и припав головой к его ногам, сказал так: «Поразительно, почтенный Готама, поразительно, почтенный Готама! Как переворачивают лежавшее лицом вниз, как раскрывают скрытое, как объясняют дорогу заблудившемуся, как ставят лампу там, где темно, чтобы наделенные зрением видели предметы вокруг, -- так именно почтенный Готама разнообразными способами показал мне Дхарму. И вот я иду к Готаме как к прибежищу, иду к Дхарме, иду к Сангхе. Да отрекусь я от мира в присутствии Готамы, да приму я посвящение от Готамы!»
И брахман Кршибхарадваджа отрекся от мира в присутствии Будды и принял посвящение. Приняв посвящение, достопочтенный Кршибхарадваджа жил один, в дали от всех, серьезно, ревностно, всеми помыслами устремленный к цели и, спустя недолгое время, сам познал и узрел уже в этом существовании тот высочайший предел благочестивой жизни, ради которого родовитые люди должным образом покидают дом и уходя туда, где нет дома. И обретя его, жил так. Он понял: «Уничтожено рождение; прожита благочестива жизнь; сделано то, что нужно было сделать; новой жизни не будет». И достопочтенный Кршибхарадваджа стал одним из архатов.

Поделиться в социальных сетях