О Силаккхандхавагга (Дигха Никая ) - "Собрание больших поучений"

Вместе с тем отмеченное разнообразие отнюдь не лишает нас возможности выделить ряд характерных мотивов и образов, объединяющих весь сборник, как, впрочем и более широкий круг древнеиндийской канонической литературы (включая и некоторые тексты за рамками буддийской традиции, например, ранние упанишады). Неизменно повторяется здесь мотив стремления к истинному знанию, заставляющего людей стремиться к обществу Будды. Одни из его собеседников с самого начала почтительно внимают ему (царь Аджатасатту), другие вначале упорствуют в своих заблуждениях (Амбаттха, Поккхарасади), но и те и другие в конце концов проникаются верой в его слова и обращаются с просьбой принять их в общину (с традиционной формулой – трисарана). Неизменно повторяются отдельные сцены, характерные, по-видимому, для быта той среды, например, соблюдение определенного ритуала приветствия при близком приближении к Будде, приглашение его вместе с монахами в дом собеседника для угощения (XII,19, V 30, XVI 4.15 и др.) и т.д. Неоднократно при этом приводится стереотипная характеристика Будды (он – Блаженный, архат, всецело просветленный, ср.II.8; III.1.2.; IV.6 и др.) Будда обрисован здесь как архат, татхагата (ср.ниже, соответствующий комментарий). Он несравненный наставник людей, исполненный терпимости и сострадания. Мотив его проповеди, завершающийся обращением собеседника и всеобщим удовлетворением слушателей, пожалуй наиболее существенен не только для Д, но и для значительной части текстов буддийского канона[67]. Среди отдельных черт его поведения можно отметить молчание (тунхи), как знак согласия, напр. III.2.19; IV.24 и др. При всем этом разные сутты Д рисуют образ Будды отнюдь не вполне стереотипно (что, возможно, связано с хронологическими расхождениями). Так, если в суттах I раздела образ этот носит по преимуществу "земной" характер, то уже в XIVвводится учение о его предыдущих существованиях. Неодинаково его отношение к чудесам -ср. негативную установку XI (а также VI.5 сл.) и с другой стороны – XXIV. В суттах 2-3 разделов происходит своего рода "обожествление" Будды[68]. Можно полагать, что значительное влияние на образ Будды оказали более архаичные мифологические представления[69]. При этом мифологические сюжеты тесно переплетаются здесь с описанием повседневных будничных событий. Таким образом Д уже сама по себе является не только важнейшим источником о жизни основателя буддизма, но и свидетельством той эволюции, которую претерпел его образ в первые века существования буддизма с формированием буддийской догматики[70]. Здесь рисуется не только психологический и нравственный облик Будды, не только его отношение к ученикам и оппонентам, его манеры и привычки – внимание уделено и его физическому облику (правда, в традиционно-мифологической интерпретации) – мы имеем в виду описание тридцати двух признаков – ср. XIV.32, XXX[71]. Следует также отметить, что характер Будды в суттах Д. подчас носит следы определённой двойственности – временами он угрожает своим оппонентам, например, Амбаттхе – ср. фразу: "саттадха муддха пхалиссати" ("голова расколется на сто частей") в III.I.20; ср. также V.21; XXIV.I.22 (со сценой унижения Патики) и др. Подобное отношение также находит себе параллели в ранних упанишадах, и, хотя выражено здесь не столь сильно (в частности, например, Амбаттха не погибает, как очевидно, лишь потому, что вовремя одумался), свидетельствует о том, что известная степень требовательности отличает и образ основателя буддизма[72].

При анализе материал Д, как и других частей палийского канона, в качестве свидетельства эволюций легенды о Будде[73], следует иметь в виду, что, говоря об "обожествлении" Будды, мы невольно оперируем противопоставлением "человек – божество", вводя таким образом, определённые теистические представления, по-видимому, чуждые буддизму. По замечанию А. Принса "Будда не в большей степени обожествлён в махаяне, чем очеловечен в хинаяне"[74] и понятие "буддичности" как комплекса свойств Будды не может быть объяснено соответствующим противопоставлением, но является специфичным для данной системы воззрением понятием. Следует вообще с крайней осторожностью прилагать к Будде, его догматике и окружению привычную для нас систему терминов – А. Принс ссылается в этой связи на употребление Э. Конзе понятия "savior" ("спаситель") в применении к Будде[75] и указывает на совершенно различный характер "спасения" в христианстве и буддизме[76].

Сутты Д содержат такие интересные характеристики других персонажей – учеников и последователей Будды (Ананда, Кассапа), мирян, обращенных Буддой и вступивших в его общину (Сонаданда, Поккхарассади) и т.д.[77] Живо нарисован образ царя Аджатасатту – его восхищение перед красотой лунной ночи, разочарование в наставниках, трепет перед Буддой, любовь к сыну, раскаяние в убийстве отца. Как уже говорилось, динамичен образ юного Амбаттхи, причем со сменой его состояний меняется и отношение к нему его спутников, переходящих от одобрения к нападкам (ср.III.I.17-22). Любопытно, что после обращения Амбаттхи сходную эволюцию в той сутте претерпевает и его наставник Поккхарасади – от недоверия к Будде и нападкам на Амбаттху – к вступлению в общину Будды; в соответствующих характеристиках прослеживается и та двойственность, о которой говорилось выше, применительно к самому Будде. Возможно, отдельные образы содержат здесь элементы юмора – ср. образ сына Патики, желающего встать с сиденья и неспособного сделать это (XXIV,I.20).[78]

Поделиться в социальных сетях